— Я ЖДУ свою la femme fatale —
Франческа 22-27
ВНЕШНОСТЬ
Katherine McNamara (сменить можно, но вы посмотрите на эту прекрасную богиню). | ЧЕМ ЗАНИМАЕТСЯ
Скорее всего, что-то связанное с историей, культурой. Для примера востоковедение, работа в музее, нумизматика, археология. | ОРИЕНТАЦИЯ
Гет. |
— О ПЕРСОНАЖЕ —
Моя звезда, моя душа, моя любовь – в том, как я тебя называю, так часто мелькает «моя», но это не так. Пока ещё не так. Мы уже преодолели период, когда предстаём друг перед другом идеальными, неуязвимыми, всегда в хорошем настроении, выверенно подбирая темы для разговора. Ты уже заливала мою рубашку слезами, потому что мигрень доводит тебя до отчаяния. Я уже шептал едва слышно, устроив голову на твоих коленях, как тяжело мне постоянно бороться за свою работу. Мы уже живём вместе, «воспитывая» самого независимого, самого гордого, самого своенравного кота. Хотя, на самом деле, тон строгой гувернантки получается только у тебя, мне же вечно хочется взять Локи на руки и, выглядя при этом едва ли не хитрее его самого, произнести: «Посмотри на его честную рыжую морду, это точно не он сотворил такие ужасные вещи». Я не спрашивал тебя, почему ты так внезапно взяла его в наш дом, это я знаю без лишних вопросов: ты скучаешь, меня снова нет, у меня рейс на Сомали, я шлю тебе фото, рассказываю о людях с оружием, трёх блокпостах для входа в аэропорт, о джетлаге, спрашиваю, как прошёл твой день и советую дурацкие советы. Но это не отменяет того, что засыпать тебе одной, мечтая коснуться, однако не имея возможности. В пустой постели слишком просто вспомнить, как хочется выцарапать коллеге глаза за намёки: «Я бы не поверила, что у них в рейсах ничего со стюардессами не происходит». Знаю, звезда моя, знаю, что ты не наивна и не веришь в непогрешимость всех пилотов в целом, а можешь надеяться только на мои понятия о верности в частности. Можешь только превращать свою ревность из поводя для скандала в повод напомнить о том, кто и кому принадлежит.
Я, конечно, снова вернусь, как делал это десятки, сотни раз, ты снова почувствуешь мой взгляд через весь зал ожидания и, окружённая моей заботой, выдохнешь, становясь чуть больше собой. Чуть более дурашливой, хрупкой, невыразимо нежной, где-то даже спонтанной. Ты – пламя, Франческа. Ты греешь мои пальцы, замёрзшие после полутора часов послеполётной инспекции огромного аэробуса. Ты спасаешь мою затёкшую спину, отнимаешь у меня удила жёсткого самоконтроля, давая расслабиться и стать человеком, а не только пилотом, который не имеет права на боль, болезнь и нелётное настроение. Ты даёшь мне ощущение дома и тихой гавани. Где бы я ни летал, ты – моя точка отсчёта, аэродром вылета, начало системы координат, на которую настроена моя навигация. Ты – пожар, который жжёт мою кожу своими поцелуями. О, ты до сих пор должна мне за выразительные взгляды врача на медконтроле: следы твоих укусов было не списать на «играл с котом».
Я знаю тебя разной: живой, страстной, покупающей иезуитские босоножки, в которых удобно разве что лежать, только для того, чтобы я тебя с них снял. Знаю тебя смеющейся над тем, каким занудой я порой бываю, вдохновлённой пошивом очередного платья 18-го века, влюблённой, юной и при этом бесконечно мудрой. Гораздо мудрее меня… Версия «Франческа в чулках и с красной помадой», версия «у меня была очень тяжёлая неделя», версия «благородная, чопорная дама, прячущая полуулыбку за бокалом вина», версия «упадок сил и депрессия» - у меня их собралась целая коллекция, я целовал пальцы каждой. Порой ты похожа на чародейку из старых, пробирающих до костей легенд. В таких легендах ещё иудейской царевне за один только танец семи покрывал к ногам бросали голову святого. Порой мне кажется, что ты опоила меня приворотным, в остальное время мне хочется опоить им тебя.
Быт уже дал нам возможность притереться, сбить часть острых углов, но давай будем честны… Мы ещё не достигли того момента, когда уверены друг в друге так, что дальше осталось одно только «навсегда». Или уже достигли, но не поняли этого, ослеплённые яркостью чувств? Мы не видим, как всё это копится: слишком сильная потребность, слишком большое желание обладать, которое нельзя спустить с поводка, потому что нужно оставить себе запасной выход, путь к отступлению. До того, как слово «люблю» будет значить ровно одно, лишившись множества приписок про то, что нам хорошо вместе сейчас, но в случае чего, да и кто его знает, с кем мы будем лет через пять… Прежде, чем разбитое сердце и разочарование станут пугать намного меньше шанса лишиться друг друга, нам ещё многое с тобой придётся преодолеть, как вместе, так и по отдельности. Тебе придётся смириться с тем, что ты не центр моего мира, весомая его часть принадлежит работе, самолётам. Мне придётся признать, что я хочу быть центром твоего мира и сам на себя надену ошейник, склоняя свою некоронованную голову только перед тобой. Уже без компромиссов. Мы разойдёмся с треском, громом и дележом кота, мы вымотаем друг другу нервы и поймём, что не можем друг без друга жить. Я пройду через мысли, что понимаю того французского пилота: вогнать самолёт в гору - не такая уж странная идея. Я заведу краткосрочные романы и тут же выйду из них, потому что ничьи поцелуи не горят на шее так, как твои. Я сорвусь в твой проклятый Иран на твою проклятую командировку и… пусть боги смилуются над теми, кто в них верит, один я обратно уже не улечу.
— ПОЖЕЛАНИЯ К СОИГРОКУ —
Кратко о моём персонаже: человек, который отчаянно мечтал стать пилотом, но за эту работу ему приходилось и приходится бороться почти постоянно. Сын двоюродной племянницы испанского короля и английского пэра североирландского происхождения. Взрывной испанский характер семьи матери и ирландская непримиримость со стороны отца, помноженные на его личную склонность к собственничеству и желание быть единственным – ядерная смесь. В остальном уравновешен, относительно нормален. Хитрит, искушает, шутит, вдохновлённо вещает о своих «птичках», но с таким же интересом может слушать, даже если Франческа начнёт читать ему стихи на древнегреческом. В его суть очень прочно въелась власть над многотонной техникой и ответственность за жизни пассажиров, но в обычной жизни почти по всем вопросам способен на компромиссы.
Хочу от соигрока эмоции в постах, умение создавать химию, любовь к жеванию стекла, обсуждениям, в какую драму нам зарулить, как из неё вылезти и какую ещё безумную идею воплотить. Играю в третьем лице, прошедшем времени. Жду посты сколько потребуется, потому что и сам неспешен, но для этого мне надо утащить соигрока-пару в какой-нибудь мессенджер и поддерживать вдохновение вот этими обсуждениями и/или общением. Высокий рейтинг могу, практикую, напряжение между этими персонажами располагает, так что при желании – сыграем.
Есть мысль попробовать поиграть форматом смс несколько тех случаев, когда Александр в очередном рейсе, но пока не придумал, как это лучше всего организовать
Отрывок из анкеты про отношения.
Он выбрался и из этой бури, только чтобы на новом перевале с размаху влететь в свою la femme fatale: стоило ему увидеть Франческу, провести с ней пару вечеров, почувствовать обоюдный интерес, доверчиво подставить шею под поцелуи, как он уже знал, что тут слишком легко уйти в штопор и разбиться. В случае расставания одной бутылкой или даже двумя ему не отделаться… Алекс вспоминал, что такое любовь, когда горишь каждую секунду своей жизни, крошась, переплавляясь в сталь, бессонными ночами бродя по комнатам, не в силах дождаться утра и очередного сообщения. Авиация оказалась любовницей очень ревнивой, обернувшись разъярённой фурией, как только в его жизни появился кто-то кроме неё: отказ двигателя, ложные сигнализации пожара, настоящий выход из строя основной и сразу же резервной систем кондиционирования, посадка на запасном с минимумом топлива – Александр собирал столько нештатных ситуаций, сколько у некоторых не было за двадцать лет работы. Каждый раз благополучно: его выручали знания, опытные капитаны, оперативная помощь авиадиспетчеров и умение собираться в стрессовых ситуациях. И пока руководство с одобрением изучало очередное расследование, не выявившее ошибок в действиях экипажа, сами коллеги начинали коситься и советовать сходить в церковь: летать с ним становилось страшно. Выдыхая, забывая бояться, как только он переступал порог кабины, Коллинз не переставал бояться вообще, но откуда-то знал, что переживёт и это.
По крайней мере, пока Франческа ждёт его возвращения, когда он, как обычно, произнесёт: «Я дома. Ты скучала?» А она, приподнимаясь на носках, чтобы коснуться губами щеки, ответит: «Слишком сильно, мой адмирал».
И вот тогда, вернувшись в тихую гавань их дома, он будет абсолютно счастлив. Хотя бы до тех пор, пока не возжелает большего, забыв очередной урок норн, которые безуспешно учат его не зарываться.
