[indent] Джека Уитона Итан знал хорошо ровно настолько – насколько полагается знать лучшего друга родного брата.  И хотя трудно было понять, по какой причине сошлись и сохранили свой маршрут по жизни близким такие люди, Райт не вникал в причины их духовной связи. Сам же доктор – хотя был приветлив как положено воспитанному юноше – в первые годы знакомства не имел на сердце доброго расположения, так как испытывал некое подобие едкой ревности к вниманию брата, находя, что Джек своеобразная замена ему, так как был еще младше самого Итана. Поэтому близость при всех стараниях Джима не перешла на других членов семьи, во всяком случае это можно было бесспорно утверждать про среднего из детей Райтов. Матушка находила этого парня милым и всегда радушно принимала, но доктор не был готов этим обозначить её особое отношение – она была хорошей хозяйкой и умела внушить любым гостям, как им рада. Отец вовсе держал свое мнение при себе согласно своему извечно скупому на эмоции характеру.
[indent] Приглашение в гости принято считать приятным событием, но Итан так привык за годы эмоциональной изоляции в имеющем четыре точки движения кругом существовании в Банфе, что едва не ответил по заведенной привычке вежливым отказом. Ему было трудно все менять и перестраивать, переставлять все свои бережно упакованные коробочки внутри чертогов разума на новые места, и замкнутая холодность от этого вышла в степень защитной брони, благодаря чему в первые же дни на новом месте мужчина приобрел мнение о себе за спиной как о человеке высокого профессионализма и соответствующей чопорности и надменности. К счастью британцы не канадцы и никого из них не смущает подобное сочетание, совершенно напротив для них оно выглядит закономерным и даже говорящим о статусе, так что его был повышен без знания о том самого Итана. Но он бы обрадовался, если бы знал – так намного проще, если от человека не ждут постоянной улыбки.
[indent] Не имея никакого представления о специфике заведения, куда их пригласили, он выбрал наиболее соответствующую для встречи форму одежды. Закончив поправлять перед зеркалом в прихожей темно-синий галстук в цвет к костюму-тройке и серебристо-голубой рубашке, протерев еще раз салфеткой запонки и зажим для галстука, в пятый раз дотошно расправив уходящий под ремень брюк низ рубашки и собрав валиком уже несуществующие ворсинки с плеч, доктор счел, что готов. Туфли тускло поблескивали восковым слоем в свете коридорного бра, волосы – еще мокрые после душа и только потому державшие зачесанную назад форму – казались темнее обычного, а в дополнение к картинке парадного выхода под глазами обнаружены были наследством от плохого сна и переутомления глубокие тени, которые при комбинации холодных синих оттенков в одежде придавали лицу болезненно бледный вид. Оставалось надеяться, что в ресторане ему позволят пройти за столик, не приняв с послевкусия самоизоляции по причине ковида за больного, так как в своем здоровье Райт не сомневался, просто слишком устал.
[indent] В нарушение всех стереотипов Кэрри была уже готова и чем то занималась в комнате, где жила, пока её кавалер занимался сборами, так что – окончив – Итан первым делом обратился к ней, приглашая наконец покинуть квартиру. К его удивлению, мисс Хилл не проявила свойственного женщинам трепета и оделась весьма просто и буднично, в темно же синие джинсы, плотно облегающие ноги, и свободный серый джемпер из какого-то очень мягкого и приятного волокна, но при всем этом выглядела совершенно обворожительно и уютно.
- Я – готов, - смущенно улыбаясь, отрапортовался Райт, отводя в сторону и молчаливым приглашением предлагая даме к опоре свой локоть.

- Я удивлен, что Джек решил нас пригласить, - уверенно направляя автомобиль уже по улочкам города к заданной в навигатор цели, признался мужчина, не отводя внимательного взгляда от дороги. – Конечно, он нередко был у нас дома, и мы давно его знаем, но все таки не ожидал, что он решит встретиться со всеми нами. Я полагал, ему хватит одного Джеймса.
[indent] Карты показали точку прибытия по правую руку в ста метрах впереди и потому он замолчал, выбирая место где можно припарковаться без проблем с штрафами и эвакуаторами. После заглушил мотор и вышел, чтобы любезно выпустить свою даму и подать ей руку для поддержки в помощь к выходу из салона. Поставив автомобиль на сигнализацию и заботливо ограждая спутницу от чужих мысленных посяганий осторожной – но достаточно выразительной в проявлении собственничества – поддержкой чуть выше линии талии раскрытой ладонью, он придержал входную дверь перед Кэрри, пропуская женщину вперёд.
- Видимо, мы первые, нигде не вижу машины Джима, - шепнув спутнице в сладко пахнущую массу волос над её ухом, он громче обратился к менеджеру, - сэр! Нас должен ожидать столик, бронь на имя Уитона, Джека Уитона.
- Да, сэр, такая имеется. Прошу вас, пройдемте со мной, я провожу вас.

Джек Уитон придал жизни Райтов тот самый колорит, своего рода привкус, которого хочешь добиться, когда, например, сыплешь в кофе корицу. Он всегда держался вежливо и со стороны выглядел мило, пока старшая по возрасту родня отмечала его интеллигентность и самобытность в мышлении. Кейтлин и Джонатан Райт были рады, когда Джек появлялся в их доме, да и, возможно, за все то время он сам успел стать частью механизма, чье предназначение - работать с утра до ночи. Все-таки этот молодой человек, близкий друг Джеймса, своим доброжелательным настроем умел располагать к себе, причем с легкостью, словно приобретение новых знакомств было его хобби. Не в пример многим общительным людям, в его компании человек совершенно не чувствовал себя скованным или зажатым, напротив, хотелось снять со рта повязку интроверта и в кои-то веки вступить в разговор, начать обмениваться информацией, которая доселе прела и покрывалась плесенью где-то в глубинах собственной головы. Эвелин тоже нравилось с ним разговаривать и обмениваться мнениями, при этом словно не переставая летать где-то за гранью мира, на своей собственной волне, и, даже если и было у нее страстное желание вернуться и стать частью среды реальной, порой отрешенность от мирского играла ей на руку.
Как же все-таки здорово им было ужинать под открытым небом, если они все вместе собирались на заднем дворе райтовского дома! Сложно найти другое, похожее на это ощущение, когда листья с деревьев, сорванные невесомым ветром, описав неведомую спираль, падали в тарелку, путались в волосах и даже не больно хотелось счищать их, вместо этого вонзая вилку в сочную, немного подкопченную говядину. Среди собравшихся лишь Итан с его особенностью походил на диэлектрик... Но, что и говорить,  у каждого человека, даже если он страстно это отрицает хоть перед другими, хоть перед самим собой, имеется по меньшей мере один изъян, достойный звания непростительного греха. Это не те грехи, о которых повествует религия, это все же нечто иное. Но оно столь же жестко, на протяжении всей жизни, способно разъедать душу, уничтожать ее и делать уязвимым к любым - даже самым незначительным - ударам. Итан грешил тем, что своей любовью к Джеймсу он наполнял каждую клетку собственного организма, и потому  потерять его расположение ему было [страшно]неприятно. Казалось, он возвел Джеймса в Абсолют еще будучи младенцем, а у абсолютного чувства нет условностей или границ, оно не может исчезнуть или ослабнуть: меняя динамику, этот огонь  будет гореть вечно... вечно...
Однако, как заведено в природе, если что-то растет, то ему рано или поздно становится тесно в границах, которые ранее счастливо оставались незамеченными. Хочется формироваться дальше, стать еще больше и мощнее, но сдавливающие факторы всеми силами противостоят какому бы то ни было развитию. И тогда на помощь приходят перемены: маленькие или большие — зависит от случая. Меняются грани, меняются возможности, поднимается потолок — и вот уже снова можно стремиться ввысь, оставляя прошлое существование позади и подходя все ближе к своей цели. Для Джека этими переменами стал переезд в Лондон и последующие события, сыгравшие свою роль в театре его жития и давших опыт.
Что их свело в с Джеймсом? Армия (место, где мировосприятие трещит и раскалывается на фрагменты, а иллюзии испаряются из-за того, что с человека срывают розовые очки. Где сначала становишься пылким и жаждущим подвигов, и только потом приходит серьезность). А еще то, о чем беспрестанно рассуждают, за что борются, чем дорожат, и что является одной из естественных потребностей человека, в особенности - холостого мужчины. Это любовь к свободе, той самой, когда иной раз хочется вдруг встрепенуться, подорваться - куда угодно, лишь бы само объемлющее чувство неподдельного азарта заставляло получать удовольствие не от результата - от процесса, - и найти в ней утешение в дни не совсем безоблачные... Приходя к мысли, что именно такие дни преследуют Джеймса, Эвелин не мешала, а держалась неподалеку, испытывая внутри себя не проходящее липкое волнение с каким объяснялась ему, обнажив истину, кроющуюся в том, что  готова фактически жизнь на него поставить, в то время как Итан и Кэрри знали лишь то, что в Лондоне она по делам галереи и в скором времени обязательно вернется в Канаду. «Знаешь, что отличает женщину от мужчины? - как-то раз практично обмолвилась мать Эвелин, когда ее дочь заинтересовалась, почему она изменила карьере и уехала из Лондона, - то, что она может следовать за ним». Теперь Эвелин не только понимала это, но и пробовала воплотить для себя.
Все так же правильные, похожие на два умелых акриловых мазка брови образовали дуги, а пальцы задержались, чтобы попытаться - безо всякого успеха - остановить длинную стрелку на чулке.
- Черт возьми, - прозвучало с не зазорной простотой. Со своими пепельно-золотистыми волосами, поделенными на косой пробор, и губами, накрашенными красной помадой смелого оттенка, Эвелин демонстрировала стиль Old Hollywood, и ее легко можно было бы принять за одну из героинь Хичкока, - тебе придется обождать, - последовало, когда двигатель внедорожника заглох, и Джеймс  вытащил ключ зажигания. Эвелин открыла дверь и ступила на асфальт. Туфли у нее были черепаховой расцветки, лакированные и жутко неудобные, но об этом она помалкивала и вообще старалась не вспоминать, что к вечеру у нее на ногах могли бы образоваться мелкие мозоли... Что с того? Зато сами туфли идеально подходили к ее сумочке, словно бы их в одном месте шили. И, так сказать, Эвелин готова была и не на такие жертвы - она решила снять чулки, которые купила вчера вечером и нацепила с утра,  полагая, что в них туфли будут не так натирать ей ноги. Какое там! Пустые надежды. Тем более что по сравнению с утром на улице изрядно потеплело, и Эвелин поняла, что чулками она на сегодня в полной мере насладилась. Сняв их, она тут же принялась запихивать бежевые комочки в свою сумку. Разумеется, те не хотели туда помещаться, а когда все же влезли, то сумка не захотела закрываться.
- А вот теперь можно идти, - заявила Эвелин, победно сдув со лба белокурую прядь.

Отредактировано Evelyn Wright (21 Сен 2020 16:09:46)

[indent] Будто и не уезжал никуда. Иначе не опишешь ощущения, потому что (спасибо, конечно, Виндзорам, но, черт возьми!) в предоставленной настойчиво квартире, до покупки своего жилья (в чем тетка, видать, сомневалась, с привычным самомнением считая, что у детишек-ребятишек просто бзик, вызванный утратой любимого отца, надо перебеситься), они все были рядом, постоянно рядом и как на ладони, отчего чертям, загнанным вглубь, становилось тесно и неуютно, и они грозили вырваться в самый ненужный момент. Своих Джим знал поименно и старался уводить их как можно чаще  и дальше от всей остальной толпы Райтов и хорошо понимал Хилл, которая, судя по тому, что он наблюдал, занималась тем же.  В этом плане не было ничего дурного, банальная самозащита. Но, если по Иви, привыкшей намертво играть в свое это «я хорошая девочка», никаких дурных предпосылок пока не было отчетливо видно, то  вот братец-то начинал проявляться теневой стороной.
[indent] По чесноку сказать, Джеймс начинал опасаться за его душевное здоровье. О чем еще говорить, если, уезжая, Итан впервые в жизни пресек все недовольства Милли и даже к её слезам остался равнодушен, и, по мнению брата, слишком уж лихо начал отдаляться от своей дочери. Он и раньше не был так уж прост и открыт, но тут вовсе началась чертовщина. Вчера, к примеру, малышка, придя со школы, где только осваивалась, весь вечер пыталась достучаться до отца, который реагировал на неё состоянием сомнамбулы, отмахиваясь и отделываясь какими-то посторонними фразами. В какой-то момент (она то не понимала, по малости возраста) Джим, входя в гостиную, где Милли как раз начала (не в первый раз уже, судя по всему) клянчить у отца время и внимание поиграть с ней в новую Монополию, вдруг почувствовал, как сердце нехорошо сжалось, потому что на лице Итана (он то его не видел, взгляд был направлен на окно, а не на дверь, в другую сторону от дочери) отразилась такая гримаса злобы, хоть беги прочь, сверкая пятками.  Такого зла в выражении обычно сдержанных или печальных черт брата Джим отродясь не видывал, разве что в далеком детстве, когда терпение по части какой-то ситуации у того доходило до крайней точки, и, когда с таким выражением тот начал разворачиваться к Миллисент (откровенно говоря, этот залюбленный и балованный ребенок, привыкший полностью владеть всем своим отцом, умел достать, тут Райт врать бы не стал), стало ясно, гроза вот-вот обрушится на эту белокурую голову с двумя хвостиками. Пришлось героически спасать племянницу, громко возвещая о своем присутствии зычным согласием поиграть.
[indent] Он не брался бы сказать, что было этому причиной. Вполне так может быть, что перфекционист Итан по привычке взвалил, как у себя дома, на себя все бытовые хлопоты, от уборки до готовки и, вдобавок, сразу же выперся на работу, точно Земле без этого хирурга на дежурстве грозило вымирание, так что вполне мог, как иная баба на этой миссии, уже упахаться до полного изнеможения, что провоцировало внутреннее озлобление спасающего себя от истощения организма. С другой стороны, что мешало попросить помощи, кроме непомерной гордыни, одному Богу известно, лично Джим, редко бывая дома, не видел ничего зазорного в том, чтобы Итан (хоть к старости, что ли) научился это делать. Но была и еще причина, в которой винить полагалось переменчивую Хилл. Райт подумывал, что неоправданные ожидания способны злить как ничто иное, а их-то тут был вагон и тележечка.  Брат имел определенные (и жесткие, так то) представления о том, как должны вести себя люди, состоящие в определенных отношениях, и прогибать эти ожидания не собирался, а Кэрри, с легкостью канатоходца, не намеревалась им соответствовать, что создавало назревающий неумолимо конфликт. Это было понятно еще в Канаде, потому то изначально Джиму казалось, что Кэрри хочет сбежать в Лондоне не столько от своих недругов, сколько от самого Итана. Видать, тот это тоже хорошо почувствовал (что ни говори, с интуицией у брата всегда было хорошо, когда ума хватало ей слушать), поэтому и сорвался с места. Глупая затея, если б кто спросил подполковника, он бы так и ответил. Нельзя удержать, как не пытайся, то, что хочет выскользнуть.
- Мда, - прокомментировал Райт, возвращаясь из прошлого в осознание настоящего, когда голос подала Эвелин, отчетливо обнажив приличную стрелку, разошедшуюся по чулочному изделию. Выглядела сестра, конечно, шикарно, тут не поспоришь.  Но (уже вытащив ключи и выйдя из машины на полосу тротуара), он покачивался на носках кроссовок, заведя руки за спину и бренча меж пальцев брелком ключей, ожидая, пока этот шедевр женских стараний расчехлится, избавив себя от выбывших из боя чулок.
- Теперь ты похожа на девушку из эскорта, - не удержал ехидного комментария Джеймс, оценив изменения. На обычную встречу с другом Иви разоделась как на светское пати богатого льва с пузиком сопровождать. Даже туфли какой то вызывающей расцветки нацепила, какие он нередко видел у эскортниц в клубах. – Вот нафига ты так губищи намалевала? – он качнул головой, посмеиваясь. – Всю местную посуду украсить и вместо соуса с едой наесться?  И туфлищи эти… - подавая ей руку, он фыркнул, - сотрешь ноги, потом не ной, до машины не понесу. – Как бы красиво, утонченно или соблазнительно не выглядела женщина, везунчик тот, кому легко оценивать вид, забыв внутреннее значение, и Райт, направляясь с спутницей к дверям, хмурил брови, не понимая, на кой черт сестре понадобилось так выделяться, как будто требовалось внимание всех мужиков в округе собрать с возгласом - "эгегей, меня можно, я хочу, я доступна-ая!". Сам он ограничился стилем неброским: рубашка, джинсы, кроссы да куртка.

Отредактировано James Wright (29 Сен 2020 10:23:26)